Сегодня я решила отправить себя в командировку и поехала в Комарово. Думаю, многие из читающих этот текст приезжали в этот небольшой поселок, гуляли в сосновом лесу и сидели на песке у Финского залива. А знаете ли вы, что в Комарово уже более ста лет существует некрополь, по своей значимости сравнимый с «Литераторскими мостками» в Петербурге, а в чем-то даже превосходящий их?

Об этом уникальном памятнике природы, истории и культуры написано не очень много — надеюсь, что в будущем эта ситуация изменится. Но прежде чем начать рассказывать про кладбище, небольшое отступление о самом Комарово — или Келломяках.

Комарово (до 1948 — Келломяки, от фин. Kellomäki — колокольная горка) — небольшой поселок в пригороде Петербурга, появившийся в начале XX века благодаря стремительно возрастающей популярности дачного отдыха (вспомните текст про Излера — желание петербуржцев отдыхать за городом далеко не ново). В 1901 году была открыта железнодорожная платформа на Финляндской железной дороге, а чуть позже она была преобразована в станцию и получила название «Келломяки».

Что такое «Келломяки», спросите вы, какая «колокольная горка» — о чем речь? Существует версия, что это название закрепилось благодаря строителям железной дороги — якобы на возвышенности был закреплен колокол, звон которого объявлял о начале/окончании работ и созывал работников на обед. На возвышенности, кстати, впоследствии разместились самые роскошные дачи поселка.

Догадываетесь, о какой возвышенности речь? Это литориновый уступ — древний южный берег Литоринового моря, образовавшегося после последнего оледенения и некогда соединявшегося с нынешним Ладожским озером. Уровень воды в нем превышал примерно на 10 метров уровень современного Финского залива. В Комарово это выглядит примерно так:

А знаете, что еще находится на берегу литоринового уступа? Петергофский дворец — вспомните Большой каскад!

Но вернемся к Карельскому перешейку!

До начала дачного строительства местность была довольно пустынной: песчаная почва, сосны и вереск, а еще болота, — вот все, что было в округе. Однако в XX веке ситуация изменилась, и к моменту основания станции население Келломяк состояло не только из петербургских дачников, часть которых, кстати, жила здесь и зимой. Здесь селились и делали свой бизнес жители различных районов Финляндии, в т. ч. и весьма отдалённых: в частности, работал завод по производству торфяной крошки, лесопильное производство.

Застройка поселка придерживалась строгой схемы, сохранившейся по большей части до сих пор. В начале XX века был составлен план Келломяк.

Тут план можно рассмотреть максимально подробно. Согласно схеме, на север и юг от железной дороги шли перпендикулярно две прямые улицы — Кауппакату (Магазинная) и Мерикату (Морская).

Их пересекали улицы, идущие параллельно железной дороге. Одна из них — Валтакату (Большой проспект) — проходила почти по краю уже знакомого нам литоринового уступа. На возвышенности — самые роскошные дачи, помните? Одной из таких дач был «Дворец-Арфа» (Harppulinna), принадлежавший архитектору Г. Барановскому (да, тому самому, который создал магазин Елисеевых на Невском).

К сожалению, это великолепное сооружение погибло в годы Великой Отечественной войны. Но мы можем посмотреть на сохранившиеся фотографии интерьеров:

Сложно рассказывать о Келломяках и не говорить про дачи… Но вернемся к истории поселка.

После провозглашения независимости Финляндии в 1917 году развитие дачных поселков на Карельском перешейке замедлилось. Как бы финны не одобряли засилье русских на перешейке, которым был не указ финский “сухой закон”, и ради которых приходилось учить язык и терять свою «финскость», но дачная индустрия создавала большое количество рабочих мест, что позволяло местному населению зарабатывать.

К лету 1918 года исчезли те, для кого все это затевалось, — дачники. Кто-то погиб от голода в Петрограде, кого-то расстреляли, кто-то догадался эмигрировать сам. Немногие остались жить в поселке; Келломяки и Петербург разделила граница. Пока пустующие дома еще сохраняли «товарный вид», их стали раскатывать на бревна и продавать. Около двухсот было перевезено в городок Ярвенпяя, под Хельсинки, где некоторые дома еще сохранились.

Территория в течение советско-финской и Великой Отечественной войн переходила из рук в руки, и в 1944 году окончательно стала принадлежать России. В 1948 году поселок Келломяки был переименован в Комарово — в честь ботаника и географа Владимира Леонтьевича Комарова. Правда, неизвестно, чем именно ботаник, занимавшийся изучением флоры на Камчатке, отличился в поселке Келломяки.

После войны советская власть сделала попытку превратить посёлок в курортную зону. Здесь возникли санатории, дома отдыха и летние лагеря. Они находились в старых постройках, о дореволюционной истории которых старались не вспоминать. Под «настоящую» охрану с реставрационными работами попал лишь комплекс построек резиденции первых секретарей обкома КПСС/губернатора Петербурга. Остальные дома разрушались, их латали и перестраивали под свои нужды, не считаясь с их исторической и культурной ценностью.

Для Комаровского некрополя, к счастью, ещё не поздно. Само кладбище появилось в начале ХХ века, но в то время и до 1950х там хоронили только местных жителей. Известно, что через дорогу от кладбища был лютеранский участок, где хоронили финское население, однако сейчас от него ничего не осталось.

В 1957 году на Комаровском кладбище похоронили академика В.Ф. Шишмарева, а в 1966 — поэта А.А. Ахматову.

Позже на кладбище были похоронены и другие люди, без которых немыслима петербургская и русская культура XX и XXI веков: Л. Гинзбург, Д. Гранин, Д. Лихачев, Н. Альтман, С. Курехин, Г. Гор и многие другие — академики, ученые, скульпторы, писатели, художники, режиссеры, архитекторы, актеры, музыканты…

Сила воздействия — genius loci, «гений места» — некрополя совершенно особая. Единство природы и человеческой мысли на Комаровском кладбище проявляется абсолютно во всем.

И снова связь, в чем-то почти мистическая: Ахматова жила и была похоронена в Комарово, и недалеко от нее похоронен художник, создавший ее самый известный портрет.

Перечислять захороненных можно долго, и удивительны не их регалии и чарующая красота надгробий, а весь ансамбль, сочетание созидательного и материального в обрамлении северной природы.

Да, это надгробие того самого архитектора, создателя Елисеевского магазина и «Дворца-Арфы». А при чем тут “единство природы и мысли”? Представьте: небольшой поселок, в центре которого стоит дача Барановского, некогда его земной дом, а в паре километров от «земного дома» — могила Барановского, его вечный дом, с силуэтом той самой дачи на памятнике. Круг замыкается — в одном и том же месте.

Да, «Дворца-Арфы» давно нет, но есть память о нем, и есть могила его создателя. Казалось бы, какие мелочи — разрушенная дача, старая могила на лесном кладбище… Но тоненькими стежками подобные мелочи скрепляют ветхую ткань истории, продлевая ей жизнь — надолго ли?

Это зависит от нас.